В 1220 году епсикоп Альберт основал приют для немощных и больницу, принадлежащую Рижскому епископу (позднее — архиепископу). После Реформации его передали городу.

Сначала он находился в городе, затем его вынесли за его пределы, к горе Куббе. Там он процветал. Кстати, при прокладке новых улиц после снесения крепостных валов его не забыли и дали одной улице имя Георгиевской, по‑латышски — Юра. Правда, в 1923 году добавили и фамилию — Алунана. И всё бы ничего, да в 1772 году случился «холодный пожар», когда для создания эспланады потребовалось сносить дома близ городских укреплений. На этой территории находился и госпиталь, которому пришлось несладко. Но всё равно у него оставались земли и недвижимость. Ведь уже в 1744 году было выстроено деревянное здание на улице Торня, а сохранившееся до сих пор каменное на улице Кунгу 34 возвели в 1753-54 годах. Последнее в 1845 году достроил до двух этажей Иоганн Фельско.

Герб Риги возник уже в XIII веке. Самый старый из известных показан на печати города 1225/26 годов. На нём были изображены: стена (самостоятельность города), ключи (покровитель Риги святой Пётр), жезл с крестом (подчинение епископу), вокруг изображения – надпись «Sigillum burgensium in Riga manentium» (печать бюргеров Риги). Её использовали не только на документах, но также и для обозначения качества и происхождения товаров: в документах её ставили на воск, при сортировке печать была на ёмкостях с вещами, а качество и происхождение узнавали потом по печати на свинцовых пломбах.

Когда в 1330 году Ригу завоевал Ливонский орден, жезл заменили на орденский крест, в ворота поместили изображение льва и поменяли надпись на «Sigillum civitatis Rigensis» (печать города Риги). Эта печать годилась уже только для важных бумаг, а товары обозначали малым её аналогом: только ключи под орденским крестом.

Многим знакома скульптура «Ночной сторож Старой Риги» на фасаде дома по адресу Аусекля, 3 — благодаря ей и само здание стало знаменитым. Поэтому о нём и поговорю.

Этот дом строился с 1927 по 1929 год по проекту Павилса Дрейманиса. Его возведение было обусловлено муниципальной программой строительства недорогого жилья в условиях послевоенного кризиса. Так называемые «blokēkas» (блочные дома — не из-за материалов — из-за размеров, поскольку раньше таких больших домов практически не было) радуют глаза рижан также на Яня Асара, 15, Ломоносова, 12 и 2. Интересно, что в этих домах, — в потерявшей две трети населения Риге, — было запрещено селиться семьям без детей.

В Торнякалнсе через железную дорогу перекинуты три виадука, которые после окончания строительства считались очень опасными. Суть вот в чём: в начале века в Риге железобетон, вновь изобретённый в конце XIX века, был в новинку, оттого можно понять страх людей, увидевших мосты невероятно лёгкой на вид конструкции. А без них не обойтись, ведь железную дорогу проложили в углублении, преодолевать которое радости никакой не было.

Два из них в 1908—1910 годах построила немецкая с рижским филиалом на Кунгу 1 фирма «Weiß und Freitag»; участвовал и латышский инженер Артурс Трамдахс. В Западной Европе их бы приняли спокойно, но в Риге, где ещё ничего не было построено из нового материала, и тут сразу такое крупное сооружение — даже газета «Rīgas Avīze» писала: «Редкий прохожий осмелится пройти по нему [мосту]». Но скоро привыкли, тем более, что мосты показали свою прочность за долгие годы эксплуатации.

10 марта 1495 года произошло значительное событие в топонимике рижских окрестностей: магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг отдал в ленное владение Йоханну Булдрингу земли и нынешнего острова Буллю, и поблизости, на месте нынешнего юрмальского посёлка Булдури. Река с тех пор получила название «Bulderaa»: «Aa» в то время называлось Лиелупе (а также Гауя и ещё множество небольших рек Европы, чьё название происходило от слова, означавшего лишь воду или реку). Так и продержалось название, пройдя века и смены владельцев.

В 1582 году Стефан Баторий ввёл новый налог на ввозимые в город ценности — порторий. Город получал от собранного треть, польское государство — две трети, Болдерае, наверное, доставались лишь проклятия торговцев. Тут уж сильно не разрастёшься. В 1603 году появилось ещё более чудовищное, — для курляндских торговцев, — заведение, называвшееся Болдерайской таможней и взымавшее деньги с посетителей митавского-елгавского порта: ведь у Лиелупе современного выхода тогда не было.

Вскоре, в XVIII веке, появилась скромная Болдерайская усадьба. Не менее значительными для развития посёлка оказались лоцманы, которые поселились здесь, — недалеко от устья, — вместе со своими семьями. Тут же находились их контора и наблюдательная вышка, болдерайские границы зачастую ограничивали и их свободу передвижения; другим отпугивающим свойством профессии были неотменённые телесные наказания. Тем не менее, раз порт нуждался в знатоках фарватеров, число лоцманов росло: в 1854 году царь Николай утвердил устав, где было указано число в 60 человек. Это были подданные Империи, крепкого здоровья, 20—35 лет от роду, с не менее пятилетнего стажем хождения на морских судах.

Впервые подниматься в воздух из Спилве решили 15 апреля 1916 года — для нужд 12-ой части истребителей царской армии под командованием подпоручика Лерхе. Далее оттуда взлетали самолёты тех, кому принадлежала сама Рига, перешло место и в ведение латвийских авиаторов. Они же первыми более менее приспособили его для круглогодичного использования: раньше из-за весенних половодий это было затруднено. Правда, и после возведения различных дамб и насосных станций самолёты иногда приходилось спасать на крышах ангаров, но положение всё-таки стало лучше. Поначалу прижилось название «Аэродром цементной фабрики».