К концу XIX века представления на русском языке ставились то в Русской ремесленной артели по нынешней улице Езусбазницас, то в здании общества «Улей» — в XXI веке там тоже находится Русский театр. В те же годы ни одна из этих сцен не была подходящим местом для истинных театралов: в соседних помещениях и курили, и кричали; этажом выше зала «Улея» находилось кафе, что явно не добавляло пожарной безопасности. К тому же, Немецкий театр уже прочно занимал здание нынешней Оперы, и генерал-губернатор Лифляндии Суворцев желал видеть в Риге и Русский театр, мест примерно на восемьсот.
Приказ обдумать проблему Рижская дума получила 8 апреля 1897 года, 19 мая — согласилась строить, но с условием: во Втором городском, он же Русский, театре в свободные дни будут проходить и нерусские представления. Открытый конкурс завершился первым августовским днём 1898 года и шестью присланными проектами — в основном, российских, но не местных зодчих.
Одним из них был пусть и рижанин, но в то время проживавший в столице Август Рейнберг. Его предложение под девизом «Dum spiro, spero» оказалось достойным первого приза — восьмисот рублей и осуществления. Питерский профессор Шрётер чуть поправил задумку, например, убрал с фасада башенки, — и 12 января 1899 года архитектурные ведомства передали проект дальше. Фасады отражали вкусы рижан XVIII века.
Смета гласила: 315,5 тысяч рублей; действительные расходы составили ненамного больше: около 340 тысяч. Финансы шли из запасного бюджета города; та же городская дума впоследствии раскошелилась на десятитысячерублёвый реквизит.
Одной из причин небольшой растраты стали неожиданные подземные открытия. Мало того, что часть территории ближе к каналу была относительно недавно насыпана на месте широкого городского рва, так ещё и в твёрдой части нашлись трёхвековые сваи одного из уничтоженных бастионов Цитадели. Другими «кладами» оказались кусок мощёной дороги и обрывки проводов построенного в 1852 году электротелеграфа из Риги в Даугавгриву. Стали думать: выкорчёвывать всё это или построить театр на сваях — второй вариант победил. Дубовые свали загоняли полгода — с 1 ноября 1899 года по 15 апреля 1900-го; всего в земле оказались без семи полторы тысячи.
Наконец, 1 июля 1900 года подошло время традиционного праздника — обогащения фундамента капсулой с ценной информацией для потомков. Стеклянный сосуд содержал пергамент с планами здания и текстом на русском, немецком и латышском. Теперь строительство могло продолжаться вплоть до завершения осенью 1902-го. Маститый Август Фольц взвалил на свои плечи атлантов и прочие скульптуры фасадов, фирма «Otto & Wassil» занялась интерьером. Возведением руководил мастер Кришьянис Кергалвис — в общем, над зданием трудился весь цвет рижского строительства.
Здание получилось современным. Система вентиляции проработала без проблем полвека, железный занавес производства рижского завода «R. H. Mantel» защищал от возможных пожаров в два раза дольше. Кстати, спустя два десятилетия после нещадного пожара в Немецком театре проектировщики как следует позаботились об обуздании огня: в каждом коридоре было по два гидранта, ещё четыре стояли снаружи, в подвале дежурил пожарный, имевший там и квартиру. Театр освещали 428 ламп, два телефона служили для связи со внешним миром. Оставалось только подключить к тогда ещё не полностью построенной канализации — 1 августа 1911 года. Раньше, к 1904 году, поспела пристройка с дополнительными служебными помещениями.
14 сентября 1902 года на новой сцене ставили «Снегурочку» Островского. Театр открылся, и неважно, что над сценой указали 1901 год. Согласно пожеланиям губернатора, в нём было 808 мест; самому же ему досталась ложа слева от сцены. Пристутствовало нововведение: билеты одновременно служили и номерками гардеробов.
Увы, скоро заварилась каша войны, вынудившая главного режиссёра Константина Незлобина покинуть Ригу. Число спектаклей упало, сцена всё больше говорила по‑латышски, пока не пришли немцы и окончательно не сыграли в либерализм: появился Рижский Латышский театр, который гордума ещё в мирные годы обещала построить на месте привычного нам «Stockmann»-а. Латышская оперная труппа тоже обосновалась в театральных стенах — оттого именно их газеты порой звали Оперой. Например, «Jaunākās ziņas» от 19 ноября 1918 года писала о событиях предыдущего дня:
Уже с 3 часов в здании Рижской Латышской оперы начали собираться латышские политики, в 4 состоялся акт провозглашения латвийского государства. Часы показывали уже полпятого, когда в зале зазвучали крепкие апплодисменты, которыми приветствовали членов Народного совета, которые торжественным шествием прошли через зал на сцену, где для них были приготовлены места, и там они сгруппировались по партиям […]
В полпятого была провозглашена Латвийская республика, хотя председатель Народного совета Янис Чаксте и не успел на заседание — от его имени выступал заместитель Густавс Земгалс. Только, как известно, Латвия тогда была свободна довольно относительно.
Вот и театр отражал политическую обстановку: как большевики пришли, так 8 февраля 1919 года сразу отдали оба городских театра Наркомату просвещения, где отделом искусства заведовал Андрейс Упитис. За четыре дня ему удалось собрать труппу, и уже 23-го числа открылся Рабочий театр Советской Латвии — крейсер пропаганды революционных идей.
Да и он продержался недолго — до 21 мая. 1 октября 1919 года было решено начать репетировать и 26 октября открыть Национальный театр, только вплоть до 11 ноября Рига оставалась прифронтовым городом, и были проблемы поважнее. Лишь 30 ноября пьесой Блауманиса «В огне» ознаменовалось его действительное рождение. Летом 1940-го не стало и этого имени: появился Театр драмы, впоследствии не раз менявший названия, пока 17 ноября 1988 года, за день до празднования юбилея, не вернулось старое. С 1971 по 1988 год к имени добавлялось ещё одно: Андрейса Упитиса.
А дом оставался прежним. В 1944 году немцы поставили в театре противовоздушную оборону. В 1946 советская власть, наоборот, провела реставрацию. Правда, при этом герб Риги был заменён на герб ЛССР, да кому‑то помешали декоративные вазы с балконов и орнаменты над входами, восстановленные только в 1988‑ом. Тогда же открылось, что и латвийская власть отнеслась к зданию не лучше: в тридцатых были выбиты орнаменты в угоду надписи «Nacionālais teātris». Их тоже вернули на место.
Куда более заметная реконструкция прошла в 2002—2004 годах, когда помимо тщательной реставрации появилась ещё и служебная пристройка.
Больше века стоит здание театра, меняя названия и языки и не давая покоя ни одной власти. Видать, оно действительно обладает большим влиянием на людские умы.