В 1528 году документы впервые упомянули эту по большей части летнюю усадьбу в нынешней Югле и её хозяина Торавеста. Точнее, «Thor Avest», где первая часть подобно традиционным «zur» или «von» обозначала особое значение носителя фамилии. Впрочем, никого эти подробности не интересовали, когда название владения сначала преобразили из «Thor Avesthof» в «Trastenhof», а оттуда уже недалеко было и до «Straßenhof», весьма близкого к нынешнему имени.
Со временем на подвластной территории появились два крестьянских двора — Одиня и Кулы — которые платили оброк рыбой, ячменём, рожью и картофелем, а также отрабатывали барщину. Основными же их занятиями было рыболовство и продажа напитков отдыхавшим на озере городским гостям, которых ещё иногда катали на лодках.
Род Тор Авестов владел имением до середины XVII века, а упоминать всех владельцев — лишь утомлять читателя, поэтому скажу лишь о самых примечательных; тем более, у усадьбы в истории хватает более захватывающих моментов. Следующим назову барона Вольдемара фон Будберга, под чьим контролем имение находилось с 1764 по 1781 год. Как раз тогда, к 1770 году, поспело главное здание стиля барокко, поныне радующее глаза прохожих на улице Юглас 14.
Потом был старейшина Большой гильдии Герман фон Фромхольд, которого сменила его вдова Доротея. Без лишней скромности она окрестила существовавший уже к тому времени ландшафтный парк «Весёлой рощей Доротеи» — «Dorotheens Lustwäldchen»,— ставший вскоре попросту «Dorotheen Lust». В центре был установлен обелиск с четырьмя отдельными стихотворными надписями на немецком по бокам:
По призыву своиx
Друзей здесь
По‑братски за руки взялись
Природа и искусство.Дружба это место отвела
Для приятного времяпрепровождения
И назвала его
Радостью Доротеи.Для разумного веселья,
Сердечной дружбы,
Самопостижения
В одиночестве.Да здравствует каждый,
Кто с умом вкушает,
А не мешает, разрушая,
Радости запоздалого странника.
Не изыски пера, конечно, зато живописная местность восполняла небольшие поэтические огрехи и манила утомлённых городской суетой. Вот только живописной ей оставалось быть недолго: в 1827 году усадьбой завладел промышленник Пихлау. Он решил использовть земли в логичных для своего рода деятельности целях и основал текстильную мануфактуру, где нанятые в российской глубинке крепостные делали полушерстяные и хлопковые ткани и отправляли их в ближайшие области империи. Через дорогу для них построили три барака, и все они ныне — памятники зодчества. Спустя два десятилетия фабрикант расширил производство, отчего оно вскоре стало крупнейшим и известнейшим в своей отрасли. Английские станки умолкли лишь в 1915 году, когда мануфактуру «Pychlau» отправили в Московскую губернию.
Память о чудаковатом потомке Пихлау несёт близкий к усадьбе водоём. К концу XIX века промышленник задумал перекрыть небольшую речку, которая несла воды окрестных озёр: она затопляла его владения. Но тут потоп случился на полях в Дрейлини, а обиженные крестьяне отправились в рижскую думу. Та постановила Пихлау вырыть новый сток для водоёмов — нынешнюю Страздумуйжскую канавку.
Долго помещения не пустовали: вечером 2 июля 1919 года там встретились представители эстонских частей с Железной дивизией фон дер Гольца. Переговоры, начатые в 21:00, затянулись до полчетвёртого утра, но в итоге было подписано перемирие, вошедшее в историю под именем Страздумуйжского. Оно предписывало, что в полдень 3 июля воюющие стороны должны были прекратить бои, а немецкая армия — начать как можно быстрее покидать Латвию. В частности, до 18:00 5 июля немцам следовало освободить Ригу и окрестности. В конце концов все остались довольны: союзники решили, что кое‑чего добились, а немцы и не думали выполнять пункты договора.
Казалось бы, хватит военных переживаний, но самое ужасное ещё предстояло: фашисты в 1942 году устроили в Страздумуйже концлагерь. И пусть считалось, что условия проживания в этом были лучше, чем в других, но тех 1 300 убитых из 1 800 находивишихся в лагере под конец его существования это обстоятельство вряд ли утешало.
Тем временем в другой части усадьбы вследствие великодушия фабриканта уже давно хозяйничали незрячие. Их школа была основана в 1872 году в Агенскалнсе, на Звану 8, но уже с 1884 года находилась в Страздумуйже. Там же расположилось и правление основанного в 1926 году Латвийского общества незрячих, и прочие схожие организации. С 1954 года велось строительство особого городка слепых, так что внимательный рижанин должен был бы заметить некоторые отличия улиц Юглы от улиц других районов Риги.
Если же он проникнет и на территорию парка, то увидит два памятника: Луи Брайлю (1809—1852) и Незрячему Индрикису (1783—1828). Первому слепые многих стран благодарны за изобретённый рельефный метод печати, а второй считается одним из первых латышских поэтов. В том же парке ещё цел домик садовника 1805 года постройки.
Удивительно пестра летопись Страздумуйжы: за время своего существования она сменила не меньше пяти функций!